[fience]

Внезапно захотелось принести свои старые драбблы по мидотаке. Люблю я их.

И пользуясь случаем, хочу сказать спасибо  Rustor просто за то, что она есть на этом свете, мур.

Автор: Fience
Фэндом: KNB
Персонажи: Мидорима Шинтаро/Такао Казунари
Рейтинг: G; PG-13
Жанры: романс, флафф, повседневность

"Связка", ~930 слов

Та­као час­тень­ко ос­та­вал­ся у не­го но­чевать. Прав­да, дол­го не мог ус­по­ко­ить­ся. То ёр­зал, бол­тал без умол­ку о том, что про­изош­ло за день, вык­ла­дывал все сплет­ни и но­вос­ти, ко­торые слы­шал кра­ем уха или, как иног­да мог­ло по­казать­ся, по­лучал пря­мо из но­ос­фе­ры. Ми­дори­ме нра­вилось, но ви­ду он, ко­неч­но же, не по­давал: слу­шал вни­матель­но, иног­да бур­чал, что­бы Та­као го­ворил ти­ше, ведь за сте­ной спит сес­трён­ка, сов­сем не хо­чет­ся её бу­дить. Та­као ки­вал серь­ёз­но, от это­го дви­жения го­ловой от­росшая чёл­ка па­дала на гла­за — Ми­дори­ме при­ходи­лось сжи­мать зу­бы и ед­ва за­мет­но отод­ви­гать­ся, что­бы не про­тянуть ру­ку и не уб­рать ме­ша­ющие пря­ди. Он знал, что во­лосы у Та­као мяг­кие на ощупь и при­ят­но пах­нут, это осо­бен­но чувс­тво­валось, ког­да они еха­ли в мет­ро в час пик и тол­па буд­то бы на­роч­но тол­ка­ла их бли­же друг к дру­гу.

Ми­дори­ма не знал, что и ду­мать.

Он ни­ког­да не был лю­бите­лем так­тиль­но­го кон­такта, да­же семье приш­лось приз­нать по­раже­ние и не лезть с объ­яти­ями каж­дый раз при встре­че. Но Та­као тро­гал его очень час­то, ми­нуты не про­ходи­ло, что­бы он не при­жал­ся к Ми­дори­ме пле­чом, не кос­нулся паль­цев при ходь­бе, не под­прыг­нул вдруг и не по­вис на шее, гром­ко сме­ясь пря­мо в ухо и пус­кая це­лый па­рад му­рашек по ко­же. Это бы­ло при­ят­но, Ми­дори­ма и не воз­ра­жал поч­ти, хо­тя и ста­рал­ся вес­ти се­бя как обыч­но, вор­чать, что Та­као не­вос­пи­тан­ная и при­лип­чи­вая за­раза и во­об­ще он сей­час уй­дёт до­мой, в ти­шину и по­кой, где его тро­гать ник­то не бу­дет. Та­као в от­вет сме­ял­ся ещё гром­че и нап­ра­шивал­ся в гос­ти: Ми­дори­ма не мог ему от­ка­зать, сколь­ко ни ста­рал­ся. Ос­та­валось лишь убеж­дать се­бя, что он не толь­ко ра­ди се­бя та­щит Та­као до­мой, но и ра­ди семьи: шум­ный и об­щи­тель­ный на гра­ни бес­так­тнос­ти Та­као быс­тро су­мел оча­ровать и стро­гого от­ца, и улыб­чи­вую мать, и серь­ёз­ную, пря­мо как сам Ми­дори­ма, сес­трён­ку. Ми­дори­ма да­же рев­но­вал, но быс­тро с этим спра­вил­ся: Та­као так обе­зору­жива­юще улы­бал­ся и мяг­ко сколь­зил взгля­дом по ли­цу Ми­дори­мы каж­дый раз, ког­да они ос­та­вались вдво­ём, что рев­но­вать бы­ло как-то глу­по.

Они час­то не спа­ли до двух, а то и трёх но­чи. Ми­дори­ма слу­шал, Та­као го­ворил, го­ворил и го­ворил, вдох­но­вен­но, то по­иг­ры­вая бро­вями, то вы­делы­вая паль­ца­ми не­понят­ные зна­ки. В тем­но­те это ка­залось ещё бо­лее за­вора­жива­ющим зре­лищем, чем при све­те дня. На ли­цо Та­као из ок­на лег­ко про­бира­лись от­све­ты ред­ко про­ез­жа­ющих ма­шин и фо­наря, сто­яще­го чуть даль­ше, за за­бором — Ми­дори­ма смот­рел, чуть при­щурив­шись, и впи­тывал, жад­но пог­ло­щал каж­дое дви­жение та­кого Та­као. Та­кого, ка­ким он был толь­ко с Ми­дори­мой. Ми­дори­ма в та­кие мо­мен­ты чувс­тво­вал се­бя адеп­том тай­ной ло­жи, хра­ните­лем сек­ре­та та­кого мас­шта­ба, ка­кой не снил­ся и МИ-6.

Ког­да за ок­ном ус­та­нав­ли­валась у­ют­ная ти­шина, не на­руша­емая да­же ред­ки­ми про­хожи­ми и зап­лу­тав­ши­ми ав­то­моби­лями, Та­као за­сыпал. В пер­вый раз, ког­да они но­чева­ли вмес­те, Ми­дори­ма ду­мал, что Та­као бу­дет спать бес­по­кой­но, во­рочать­ся с бо­ку на бок, но это ока­залось не так. Та­као за ночь по­менял по­зу все­го один раз: он зас­нул на спи­не, скло­нив го­лову к пле­чу, а по­том ти­хо по­вер­нулся на бок и при­жал­ся к Ми­дори­ме, ак­ку­рат­но, буд­то бо­ясь, по­ложив ру­ки на его грудь. В ту ночь Ми­дори­ма дол­го не мог ус­нуть, пы­та­ясь хоть как-то иден­ти­фици­ровать по­лучен­ные за день эмо­ции, но прос­нулся на удив­ле­ние выс­павшим­ся и от­дохнув­шим. И был при­ят­но удив­лён, что с ут­ра Та­као не но­сит­ся, как не­нор­маль­ный, а ве­дёт се­бя ти­хо и спо­кой­но.

«Мяг­ко», — ска­зал бы Ми­дори­ма, пой­мав ещё один взгляд нем­но­го сон­но­го Та­као. Тог­да бы­ло не за­зор­ным ис­крен­не, хоть и не ши­роко, улыб­нуть­ся в от­вет на его улыб­ку.

Пос­те­пен­но та­кие но­чёв­ки ста­ли обыч­ным де­лом. Ес­ли Та­као не бы­ло до­ма, зна­чит, он где-ни­будь с Ми­дори­мой, и нет по­вода для вол­не­ния. Та­као од­нажды сме­ял­ся, что будь Ми­дори­ма де­воч­кой, он бы уже же­нил­ся, и пле­вать на воз­раст. В от­вет воз­му­щён­ный Ми­дори­ма от­лу­пил его скру­чен­ной в тру­боч­ку тет­радкой, но эта фра­за, хоть и ска­зан­ная в шут­ку, не да­вала ни ми­нуты по­коя. Он кру­тил её и так, и этак — не по­нимал, что же не так и что его бес­по­ко­ит. По­том по­нял, ког­да ночью, в оче­ред­ной раз, Та­као по­вер­нулся на бок и креп­ко об­нял, при­жав­шись ще­кой к гру­ди. Он жа­лел, что не де­воч­ка.

Ми­дори­ма вздох­нул, звук от­ра­зил­ся от мол­ча­ливых стен и по­казал­ся ужас­но гром­ким. Ми­дори­ма за­мер, нап­ря­жен­но гля­дя на мир­но по­сапы­ва­юще­го Та­као, и рас­сла­бил­ся: тот, ви­димо, про­сыпать­ся от та­кой ме­лочи да­же и не со­бирал­ся. Ми­дори­ма по­лежал так ещё нес­коль­ко ми­нут и нес­ме­ло по­ложил ле­вую ру­ку на по­яс­ни­цу Та­као. Зад­равшу­юся фут­болку приш­лось приг­ла­дить, что­бы слу­чай­но не кос­нуть­ся блед­ной прох­ладной ко­жи — бо­язнь не сдер­жать­ся бы­ла слиш­ком ве­лика, да­вила на вис­ки и про­тив­но ны­ла где-то в рай­оне за­тыл­ка. Пра­вой ру­кой Ми­дори­ма, не­замет­но дро­жа, пог­ла­дил Та­као по го­лове, не­силь­но по­тянул за вы­бив­шу­юся пряд­ку и, скло­нив­шись, во­рова­то маз­нул гу­бами по без­за­щит­но от­кры­тому лбу. Что­бы не сбе­жать тут же, приш­лось заж­му­рить­ся — Ми­дори­ма от­ча­ян­но жа­лел, что во­об­ще ока­зал­ся в та­кой си­ту­ации, раз­ди­ра­емый са­мыми раз­ны­ми, ка­залось бы, вза­имо­ис­клю­ча­емы­ми эмо­ци­ями. Дви­гать­ся от­ча­ян­но не хо­телось, но и ос­та­вать­ся в этой по­зе то­же: Та­као хо­телось ка­сать­ся до дро­жи в паль­цах, и Ми­дори­ма ба­наль­но бо­ял­ся. Про­лежав так ещё пол­ми­нуты, он ак­ку­рат­но выс­во­бодил ру­ки и ти­хо, ску­пыми дви­жени­ями, не же­лая тре­вожить Та­као ещё боль­ше, пе­ревер­нулся на бок, ли­цом к сте­не. В ком­на­те опять не раз­да­валось ни шо­роха, толь­ко фо­нарь оди­ноко заг­ля­дывал в ок­но, оку­тывая все пред­ме­ты тёп­лым, не­яр­ким све­том. Ми­дори­ма прик­рыл гла­за, на­конец-то ус­по­ка­ива­ясь.

Сза­ди не­ожи­дан­но за­шеве­лил­ся Та­као, и Ми­дори­ма сно­ва нап­рягся, ста­ра­ясь ды­шать как мож­но ров­нее. Та­као за­мер, но че­рез нес­коль­ко се­кунд про­вёл рас­кры­той ла­донью по спи­не Ми­дори­мы и рез­ко ткнул­ся меж ло­паток го­ловой. Ми­дори­ме сто­ило всех сил ос­та­вать­ся нед­ви­жимым, ра­зыг­ры­вая из се­бя уже глу­боко спя­щего че­лове­ка. От­кры­вать гла­за бы­ло страш­но так, как не бы­ло страш­но да­же при прос­мотре ужас­ти­ков.

В ком­на­те опять ста­ло ти­хо. И Та­као, слов­но выс­тре­лив из пис­то­лета од­ной единс­твен­ной пу­лей, про­шеп­тал, об­дав ды­хани­ем спи­ну сквозь тон­кую ткань:

— Трус ты, Шин­та­ро. Ка­кой же ты трус.

"Обоюдная польза", ~280 слов

Та­као лю­бил смот­реть филь­мы вмес­те с кем-ни­будь. А ес­ли точ­нее, он во­об­ще лю­бил быть вмес­те с кем-ни­будь, чувс­тво­вать теп­ло под бо­ком, при­касать­ся и драз­нить.

Но боль­ше все­го ему нра­вилось ус­тра­ивать не­боль­шие ки­носе­ан­сы вмес­те с Ми­дори­мой. И де­ло бы­ло да­же не в том, что Ми­дори­ма всег­да вы­бирал толь­ко хо­рошее ки­но с про­думан­ным сю­жетом, под­бо­ром ак­тё­ров, му­зыкаль­ным соп­ро­вож­де­ни­ем и мон­та­жом, а в том, что пос­ле филь­ма он всег­да был до чёр­ти­ков, ну прос­то до дро­жи, оча­рова­тель­но сон­ным. Это под­ку­пало Та­као со все­ми пот­ро­хами. За воз­можность наб­лю­дать, как каж­дый раз, ед­ва толь­ко по эк­ра­ну но­ут­бу­ка ле­ниво на­чина­ли пол­зти фи­наль­ные тит­ры, Ми­дори­ма мед­ленно мор­гал и изящ­ны­ми дви­жени­ями длин­ных паль­цев мас­си­ровал ве­ки, чуть при­под­няв оч­ки, Та­као был го­тов тер­петь да­же са­мые за­нуд­ные филь­мы, в ко­торых его сон­ная меч­та где-то глу­боко уз­ре­ла оче­ред­ной смысл.

Но в этот раз всё обер­ну­лось сов­сем не так, как обыч­но. Ки­но, ко­торое выб­рал Ми­дори­ма, ока­залось чуть ли са­мым скуч­ным, что ког­да-ли­бо ви­дел Та­као. Пер­вые пят­надцать ми­нут он чес­тно, му­жес­твен­но пы­тал­ся мол­чать и не встав­лять каж­дые три се­кун­ды яз­ви­тель­ные реп­ли­ки, то и де­ло по­дав­лял в се­бе страс­тное же­лание по­дой­ти и вык­лю­чить но­ут к чёр­то­вой ма­тери, нес­мотря на воз­можную ре­ак­цию Ми­дори­мы, но в на­чале шес­тнад­ца­той тер­пе­ние лоп­ну­ло по­доб­но мыль­но­му пу­зырю.

— Эй, Шин-чан, — Та­као не­ос­то­рож­но тол­кнул пле­чом слиш­ком уж сос­ре­дото­чив­ше­гося на филь­ме Ми­дори­му. — Я боль­ше не мо­гу эту чушь смот…

Он по­давил­ся окон­ча­ни­ем сво­ей гнев­ной ти­рады: ма­куш­ка мир­но по­сапы­ва­юще­го Ми­дори­мы, и так кле­вав­ше­го но­сом пос­ле из­ма­тыва­ющей тре­ниров­ки, у­ют­но по­ко­илась на пле­че Та­као, не да­вая ему и шан­са не то что встать и вык­лю­чить фильм, а да­же прос­то по­шеве­лить­ся без рис­ка его раз­бу­дить.

— Это жес­то­ко, Шин-чан, — вздох­нул Та­као и по­пытал­ся усесть­ся удоб­нее, ста­ратель­но пря­ча ши­рокую, до­воль­ную улыб­ку.

Иног­да скуч­ные филь­мы ока­зыва­ют­ся очень да­же по­лез­ны­ми.

"Аромат вишни", ~450 слов

Ми­дори­ма хо­рошо пом­нил их пер­вый по­целуй. Та­као шёл ря­дом, сон­ный, но до­воль­ный тре­ниров­кой. Оду­ря­юще слад­ко пах­ло виш­ней и ещё чем-то не­уло­вимо тер­пким и пря­ным — вес­на во все­ус­лы­шание за­яв­ля­ла о сво­их пра­вах. В тем­но­те ал­леи де­ревья шу­мели све­жими листь­ями, в тус­клом све­те ред­ких фо­нарей они на­поми­нали ве­неци­ан­ское стек­ло. Ми­дори­ма от­кро­вен­но нас­лаждал­ся нес­пешной про­гул­кой и том­но но­ющи­ми мыш­ца­ми. Та­као то­же уло­вил нас­тро­ение и мол­чал, мяг­ко улы­ба­ясь и ле­ниво вгля­дыва­ясь в пет­ля­ющую впе­реди до­рож­ку. Не­силь­ный ве­тер теп­ло ка­сал­ся щёк, ог­ла­живал ру­ки, за­бирал­ся под во­рот фут­болки и по-дру­жес­ки, поч­ти лас­ко­во тре­пал по за­тыл­ку. Ми­дори­ма на се­кун­ду прик­рыл гла­за, втя­гивая в се­бя эти за­пахи, эту ат­мосфе­ру. К аро­матам ве­сен­не­го ве­чера при­мешал­ся за­пах Та­као, ед­ва уло­вимый, ма­яча­щий где-то на пе­рифе­рии соз­на­ния. Та­као пах апель­си­нами, и это уди­витель­ным об­ра­зом, не­веро­ят­но гар­мо­нич­но спле­талось с виш­нё­вым аро­матом. Ми­дори­ма про се­бя ус­мехнул­ся и по­косил­ся на не­го — Та­као в лю­бой об­ста­нов­ке умел быть «сво­им».

Впе­реди по­каза­лась оди­нокая ска­мей­ка. Та­као улыб­нулся ши­ре и, кос­нувшись лок­тя Ми­дори­мы сво­им, при­бавил ша­гу. Ми­дори­ма спе­шить не стал и приб­ли­зил­ся толь­ко тог­да, ког­да Та­као уже удоб­но ус­тро­ил­ся, от­ло­жив в сто­рону и ме­ша­ющую вет­ровку, и спор­тивную сум­ку. Ми­дори­ма сел ря­дом, Та­као при­жал­ся ещё бли­же, по­ложил го­лову на пле­чо и прак­ти­чес­ки ды­шал в шею. Ми­дори­му та­кая бли­зость стран­ным об­ра­зом не пу­гала, за год друж­бы Та­као при­учил его к пос­то­ян­но­му так­тиль­но­му кон­такту. Он уже и не удив­лялся ни­чему. Да­же то­му, что Та­као, хит­ро при­щурив­шись, раз­лёгся на его ко­ленях.

— А ты не об­наглел? — ско­рее для га­лоч­ки про­вор­чал Ми­дори­ма, нак­ло­нив­шись к Та­као.

Тот рас­сме­ял­ся, но не как обыч­но гром­ко, об­на­жая ряд бе­лых зу­бов и чуть ли не сги­ба­ясь по­полам. Та­као сме­ял­ся гла­зами, а его гу­бы рас­тя­нулись в ис­крен­нюю улыб­ку. Ми­дори­ма хмык­нул и не­воль­но за­любо­вал­ся иг­рой эмо­ций на зна­комом до каж­дой чер­ты ли­це. Та­као то­же смот­рел в от­вет, сколь­зил вдруг став­шим серь­ёз­ным взгля­дом, буд­то об­ду­мывал и взве­шивал что-то.

— Пош­ли? — спро­сил он че­рез пол­ми­нуты, ког­да мол­чать ста­ло не­удоб­но.

— Пош­ли, — сог­ла­сил­ся Ми­дори­ма, но ни один не сдви­нул­ся с мес­та.

Та­као шум­но вы­дох­нул и, гля­дя Ми­дори­ме в гла­за, при­под­нялся на лок­тях — вы­раже­ние его ли­ца бе­зум­но на­поми­нало то, ка­кое бы­ва­ет у че­лове­ка уже от­ча­яв­ше­гося и ко­торо­му со­вер­шенно не­чего те­рять. Ми­дори­ма кач­нулся впе­ред, пой­мал дви­жение на пол­пу­ти — гу­бы Та­као ока­зались го­рячи­ми, пот­рескав­ши­мися, он веч­но лю­бил их об­ли­зывать, осо­бен­но на вет­ру. Ми­дори­ма ак­ку­рат­но це­ловал их, про­водил кон­чи­ком язы­ка по за­сох­шей ко­роч­ке, гла­дил пле­чи. Та­као от­ве­тил так, буд­то с раз­бе­гу прыг­нул со ска­лы, об­нял за шею, усев­шись бо­ком на ко­лени Ми­дори­мы. Ми­дори­ма об­нял в от­вет, ог­ла­дил по­яс­ни­цу и чуть отс­тра­нил­ся. Та­као смот­рел вни­матель­но, но как-то заг­нанно и в вол­не­нии ку­сал гу­бы.

— Ещё, — вы­дал он, на­конец. Ми­дори­ма ус­мехнул­ся и по­цело­вал вновь, чувс­твуя, как тёп­лые паль­цы Та­као ло­жат­ся на шею и мяг­ко, ед­ва-ед­ва ка­са­ют­ся ко­жи за ухом.

Оду­ря­юще пах­ло виш­ней, но соз­на­ние Ми­дори­мы мяг­ко оку­тал тон­кий цит­ру­совый аро­мат. Вес­на всту­пила в свои пра­ва.

"Холостой ход", ~720 слов

— Чёрт, — до­носит­ся до Та­као по­луза­душен­ное, ког­да он сон­но, ед­ва пе­ред­ви­гая ко­неч­ностя­ми, шлё­па­ет пос­ле тре­ниров­ки в душ.

— Чёрт, — сно­ва до­носит­ся до не­го, нем­но­го взбод­рённо­го, сто­ит толь­ко вой­ти об­ратно в раз­де­вал­ку. На этот раз реп­ли­ка вы­ходит злой, из­му­чен­ной и по­доз­ри­тель­но близ­кой к пси­хован­ной ис­те­рике.

Та­као смот­рит на Ми­дори­му и на то, как он тря­сущи­мися ру­ками пы­та­ет­ся об­вя­зать­ся бин­та­ми. Вы­ходит от­кро­вен­но пар­ши­во, от­то­го Ми­дори­ма и бе­сит­ся. Та­као взды­ха­ет, трёт мок­ры­ми паль­ца­ми ве­ки и ус­та­ло вы­тира­ет­ся. По­ка он на­тяги­ва­ет на се­бя про­тив­но лип­ну­щую к влаж­но­му те­лу фор­му, Ми­дори­ма ус­пе­ва­ет ещё пять раз чер­тыхнуть­ся и три — выб­рать вы­раже­ния пок­репче.

— Ну же, ус­по­кой­ся, Шин-чан, — Та­као трёт во­лосы по­лотен­цем и при­сажи­ва­ет­ся на кор­точки пе­ред ус­та­лым, злым и раз­дра­жён­ным Ми­дори­мой. По­лотен­це ос­та­ёт­ся ле­жать на го­лове на ма­нер шап­ки-ушан­ки, а ко­лен­ки звон­ко хрус­тят в ти­шине — Ми­дори­ма мор­щится от это­го зву­ка и раз­дра­жа­ет­ся силь­нее от то­го, что Та­као не ушёл, как все, а стал сви­дете­лем его по­зор­ной сла­бос­ти. Есть, че­му раз­дра­жать­ся.

Та­као нап­ря­жен­но и не­широ­ко улы­ба­ет­ся в от­вет на не­лас­ко­вый взгляд: чувс­тву­ет, что нач­ни он ще­бетать, уте­шать Ми­дори­му и гром­ко под­бадри­вать, тот не сдер­жится и точ­но его ис­пи­на­ет. Ис­пы­тывать судь­бу не хо­чет­ся со­вер­шенно, и Та­као как мож­но спо­кой­нее рас­пу­тыва­ет нер­вные уз­лы бин­тов. Уди­витель­но, но на та­кую те­му яз­вить не тя­нет и не тя­нуло ни­ког­да: Та­као ува­жа­ет чу­жой труд и це­ле­ус­трем­ленность. Сто­ит ли го­ворить, как он ува­жа­ет Ми­дори­му, ко­торый пос­ле Зим­не­го куб­ка за­гонял се­бя тре­ниров­ка­ми нас­толь­ко, что да­же не в сос­то­янии за­мотать паль­цы? Про­иг­ры­вать ник­то не лю­бит, осо­бен­но та­кой, как Ми­дори­ма, но в го­лове пре­датель­ски ис­крит мысль, что се­бя сто­ит бе­речь. И не толь­ко се­бя.

Раз­дра­жение и ус­та­лая злость Ми­дори­мы пе­репол­за­ют к Та­као. Он с тру­дом сдер­жи­ва­ет­ся, по­тому что при­ходит­ся ды­шать глуб­же, но за­пах раз­де­вал­ки труд­но наз­вать при­ят­ным. Про­тив­но ко­поша­щий­ся клу­бок в гру­ди раз­раста­ет­ся, а Ми­дори­ма, гля­дя на вы­верен­ные и ак­ку­рат­ные дви­жения Та­као, ус­по­ка­ива­ет­ся и рас­слаб­ля­ет­ся. Та­као в пер­вый раз об­ма­тыва­ет чу­жие паль­цы бин­та­ми, но за­то он ты­сячу раз ви­дел, с ка­кой неп­ри­нуж­дённостью де­лал это Ми­дори­ма. Ни­чего слож­но­го, ес­ли толь­ко ру­ки у те­бя не дро­жат, как у пь­яно­го мат­ро­са в бу­рю. Ни Та­као, ни Ми­дори­ма мат­ро­сами не яв­ля­ют­ся, но Та­као об­ма­тыва­ет каж­дый па­лец слиш­ком мед­ленно и слиш­ком тща­тель­но. От дол­го­го пре­быва­ния в од­ной по­зе но­ги за­тека­ют, хо­чет­ся пе­ресесть на скамью, ру­ки го­рят от при­кос­но­вений к чу­жой тёп­лой ла­дони. На­вер­ное, да­же на ста­рос­ти лет Та­као бу­дет пом­нить каж­дую ли­нию на ней, каж­дое своё ощу­щение, ко­торое его то­пит, сто­ит ему толь­ко за­кон­чить с од­ним паль­цем и при­нять­ся за сле­ду­ющий. На­вер­ное, в его моз­гу нав­сегда от­пе­чата­ет­ся, как на фо­топ­лёнке, нас­коль­ко рас­слаб­ленным и спо­кой­ным ста­новит­ся Ми­дори­ма, ког­да Та­као на­конец-то за­кан­чи­ва­ет и на­пос­ле­док рез­ко при­жима­ет­ся гу­бами сна­чала к од­ной ла­дони, по­том к дру­гой.

На ми­нуту вис­нет ти­шина. Она по­хожа на на­тяж­ной по­толок, ко­торый чу­довищ­но про­виса­ет от во­ды, на­тёк­шей с вер­хне­го эта­жа — то­го и гля­ди, сей­час всех ока­тит бу­шу­ющим по­током. Та­као сжи­ма­ет зу­бы.

— Я ви­жу, как те­бя рас­пи­ра­ет, — ока­зыва­ет­ся, до это­го Ми­дори­ма си­дел, прик­рыв гла­за, так что те­перь его взгляд ка­жет­ся сон­ным и рас­слаб­ленным. Хо­рошо, что не злым и не раз­дра­жён­ным, как до это­го.

— Хва­тит так се­бя го­нять, Шин-чан, — Та­као да­же не пы­та­ет­ся улыб­нуть­ся, хо­тя ви­дит, как Ми­дори­ме ста­новит­ся не по се­бе. Та­ких серь­ёз­ных раз­го­воров у них до сих пор не бы­ло.

— Не те­бе об этом го­ворить, Та­као, — це­дит он.

Та­као в от­вет под­ни­ма­ет­ся и сжи­ма­ет гу­бы. Но­ги тут же на­чина­ют не­выно­симо гу­деть, а ко­лени — под­ги­бать­ся, и мысль о па­дении от ус­та­лос­ти не ка­жет­ся ему прос­то кра­сивой ме­тафо­рой.

— Не мне, — сог­ла­ша­ет­ся он, ког­да нем­но­го вы­пус­ка­ет пар, ко­торым щед­ро по­делил­ся Ми­дори­ма, швыр­нув по­лотен­це в шкаф­чик. — Но ты по­думай о ко­ман­де. Как мы бу­дем иг­рать, ес­ли ты пе­рес­та­ра­ешь­ся и не смо­жешь дер­жать в ру­ках мяч? По­беда скла­дыва­ет­ся из об­щих уси­лий, это вер­но, что каж­до­му нуж­но тру­дить­ся, но её не бу­дет, ес­ли ты бу­дешь ра­ботать слиш­ком мно­го. Это на­зыва­ет­ся хо­лос­той ход, Шин-чан.

Ми­дори­ма хму­рит­ся. Клу­бок раз­дра­жения и зло­бы ка­та­ет­ся меж­ду ни­ми по кру­гу, от од­но­го к дру­гому, и на­до что-то сде­лать, что­бы унич­то­жить его сов­сем.

— Хо­рошо, — шеп­чет он, сно­ва зак­ры­вая гла­за. Ему не нуж­но ви­деть ре­ак­цию Та­као, он и так зна­ет, ка­ким бу­дет его ли­цо, ког­да тот вски­нет­ся. Нем­но­го удив­лённым, нем­но­го бла­годар­ным и нем­но­го уми­лен­ным. На силь­ные эмо­ции сил нет ни у Та­као, ни у Ми­дори­мы.

— Тог­да от­дохни зав­тра.

Ми­дори­ма ки­ва­ет и не отс­тра­ня­ет­ся, ког­да Та­као груз­но опус­ка­ет­ся ря­дом. Вре­мя уже поз­днее, стар­ших дав­но нет. Он зак­ры­ва­ет гла­за, вслу­шива­ет­ся в ти­шину и то, как Та­као плав­но сте­ка­ет на его пле­чо.

На­вер­ное, дей­стви­тель­но сто­ит при­тор­мо­зить и от­дохнуть. Хо­лос­той ход ни­кому не идёт на поль­зу.

"Улыбку?", ~450 слов

— Шин-чан, ну же, улыб­нись! — ну­дит Та­као, лов­ко ткнув лок­тем хму­рого Ми­дори­му в бок.

— Я не хо­чу, — бур­чит тот в от­вет и пы­та­ет­ся отс­тра­нить­ся, но Та­као шус­тро вцеп­ля­ет­ся в не­го, как ка­кой-то клещ, сжи­ма­ет ле­вой ру­кой лёг­кую ткань кур­тки и от­пускать яв­но не со­бира­ет­ся.

Ми­дори­ма ус­та­ло взды­ха­ет, гля­дит на те­лефон, за­жатый в пра­вой ру­ке Та­као, и взды­ха­ет ещё раз.

— За­чем те­бе это?

— Хо­чу фот­ку с то­бой, — удив­лённо от­ве­ча­ет Та­као, яв­но не по­нимая, по­чему Ми­дори­ма так про­тивит­ся. — Со все­ми есть, а с то­бой нет. Ну, по­жалуй­ста, с те­бя убу­дет, что ли!

Ми­дори­ма с ми­нуту мол­чит и, за­каты­вая гла­за, вор­чли­во от­зы­ва­ет­ся:

— Лад­но, да­вай, толь­ко пе­рес­тань ну­деть.

Та­као рас­цве­та­ет слов­но сол­нце, на­конец-то вы­ныр­нувшее из-за мас­сивных об­ла­ков, и Ми­дори­ма ук­радкой ло­вит его до­воль­ную улыб­ку.

Не пе­рес­та­вая си­ять, тот рез­во под­ни­ма­ет­ся на цы­поч­ки, за­киды­ва­ет ру­ку на пле­чо Ми­дори­мы и при­жима­ет­ся ще­кой к его ще­ке. Ми­дори­ма ви­дит на эк­ра­не те­лефо­на своё не­доволь­ное ли­цо, выг­ля­дящее ка­ким-то нез­до­ровым в тус­клом све­те пус­той раз­де­вал­ки, и ли­цо Та­као, улыб­ка на ко­тором гро­зилась вы­лез­ти даль­ше ушей и по­вис­нуть в воз­ду­хе, пря­мо как у Че­шир­ско­го ко­та.

— Не хмурь­ся, Шин-чан, — шеп­чет он, слег­ка по­вер­нувшись к Ми­дори­ме и маз­нув мяг­ки­ми пряд­ка­ми по его ще­ке.

Ми­дори­ма прик­ры­ва­ет гла­за и вы­мучен­но рас­слаб­ля­ет­ся. В раз­де­вал­ке ста­новит­ся ти­хо, слыш­но толь­ко, как ды­шит Ми­дори­ма и не­замет­но хи­хика­ет Та­као.

— Ты как буд­то с об­ры­ва ны­рять соб­рался, — шу­тит он, смот­рит на Ми­дори­му и не­ожи­дан­но де­ла­ет сни­мок. На эк­ра­не за­мира­ют со­вер­шенно дру­гие, нез­на­комые Ми­дори­ма и Та­као. Они смот­рят друг дру­гу в гла­за, поч­ти соп­ри­каса­ясь но­сами; Та­као, как обыч­но, улы­ба­ет­ся, а Ми­дори­ма хму­рит­ся, но не пы­та­ет­ся отс­тра­нить­ся и уй­ти.

— Ты не­выно­сим, — бур­чит он, вгля­дыва­ясь в гла­за Та­као, по­тем­невшие до на­сыщен­но­го чай­но­го от­тенка.

— Вот кто бы го­ворил, — сме­ёт­ся Та­као и, не­замет­но вклю­чив бло­киров­ку те­лефо­на, за­киды­ва­ет пра­вую ру­ку на пле­чо Ми­дори­мы. Шарф, в ко­торый тот уку­тан, лёг­кий и мяг­кий, он спа­са­ет толь­ко от пе­ремен­чи­вого ве­сен­не­го ве­тер­ка, но от Та­као не спа­са­ет. Та­као за­бира­ет­ся паль­ца­ми под ткань, во­рова­то про­бега­ет­ся паль­ца­ми по ко­же за ухом и чувс­тву­ет, как тя­жёлые го­рячие ру­ки Ми­дори­мы об­жи­га­ют по­яс­ни­цу, а ды­хание чуть-чуть, но сби­ва­ет­ся.

— На­до­ело, — не­ожи­дан­но тя­нет Та­као шут­ли­вым то­ном и опус­ка­ет­ся с цы­почек, при­тяги­вая Ми­дори­му к се­бе.
Тот нак­ло­ня­ет­ся, изум­лённо вды­ха­ет, но вы­дох­нуть так и не ус­пе­ва­ет: Та­као ло­вит его гу­бы сво­ими и це­лу­ет. По­целуй по­луча­ет­ся слад­ко­ватым, — не­ожи­дан­но до­воль­ный Ми­яд­жи при­тащил на се­год­няшнюю тре­ниров­ку це­лую ку­чу кон­фет с клуб­ничным вку­сом — но упо­ения от не­го это не ума­ля­ет. Та­као рас­кры­ва­ет рот, прих­ва­тыва­ет зу­бами ниж­нюю гу­бу Ми­дори­мы и при­жима­ет­ся ещё бли­же, так, что ткань кур­тки неп­ри­ят­но шур­шит и мнёт­ся. Ми­дори­ма сквозь по­целуй рев­ни­во от­ме­ча­ет, что це­лу­ет­ся Та­као чер­тов­ски хо­рошо. Ку­да луч­ше, чем сам Ми­дори­ма, весь опыт ко­торо­го ог­ра­ничи­вал­ся скром­ным чмо­ком де­воч­ки-со­сед­ки в бла­годар­ность за по­мощь в учё­бе.

Оби­да не­ожи­дан­но силь­но ко­лет­ся в гру­ди, и Ми­дори­ма отс­тра­ня­ет­ся, нах­му­рив­шись. Та­као не­до­умён­но смот­рит на не­доволь­ное ли­цо Ми­дори­мы, ко­торый от­ча­ян­но ста­ра­ет­ся выг­ля­деть отс­тра­нён­ным, а до­гадав­шись, сно­ва сме­ёт­ся.

— О, Шин-чан, ты уди­витель­ный! — он шус­тро при­под­ни­ма­ет­ся и це­лу­ет Ми­дори­му в нос. — По­верь, с то­бой ник­то не срав­нится.

Ми­дори­ма иро­нич­но вы­гиба­ет од­ну бровь и ста­ратель­но пря­чет улыб­ку в угол­ках рта. Та­као ло­вит его взгляд и хмы­ка­ет:

— Мо­жет, ещё фо­то, Шин-чан?..